Мой бывший однокурсник, ныне философ и психолог, Игорь Настин написал большую работу о современной мифологии в обществе. Многие его мысли находятся с моими в унисоне. Некоторыми из них я хочу поделиться в этом тексте.

Теймур Абдуллаев

Инструменты человеческого мышления в порядке их проявления в личности — образы, слова, мифы. Я помню, что в детстве в образность моего мышления (я думал тогда картинками или бессловесными образами, ощущениями, эмоциями — страх, радость и т.д.) добавлялись слова, которых становилось все больше и больше по мере их узнавания. Речь идет о возрасте, наверное, двух-трех лет, точнее сказать не могу. Потом мышление стало практически исключительно вербальным, словесным. Потом, как оказалось, словесные структуры организовывались в более крупные — мифы. Миф понимается не как какая-то байка, вымысел (обыденное толкование этого слова), а как универсальная понятийная структура ролевых и сюжетных отношений, организующая всю поведенческую деятельность человека и выстраивающая его отношение, как к миру, так и к себе самому. Язык является первичной семиотической системой, а миф — вторичной. Таким образом, любая интерпретация событий и фактов, упорядочивающая их определенным образом, есть миф. Поэтому историческая наука всегда остается спорной с точки зрения объективности. Находясь в плену у мифов, каждый у своих, историк преподносит нам явление или ряд событий в той версии, в которой требует этого его система ценностей, которая определяется господствующим на данный момент заказчиком.

Главный заказчик на сегодня — тенденции Нового времени (с шестнадцатого-семнадцатого веков и доныне), включающие такие понятия: психология индивидуализма, превращение денег в главную ценность и рычаг управления обществом, формирование новой элиты — финансистов и создание банковской структуры, индустриализация экономики и др. (И. Настин). Мы не будем говорить о множестве мифов, внедренных в наше сознание различными интерпретаторами, таких как миф о превосходстве белой расы, миф о том, что демократия является высшим достижением общественной жизни, мифы о преимуществе той или иной религии, общественно- экономической формации.

Одним из мифов, составляющих наш понятийный аппарат, является миф о так называемом «москвоцентризме». Я родился, вырос и уже начал стареть под влиянием этого мифа. Основными игроками на политическом поле средневековой России были пять земель: Суздальская, Волынская, Смоленская, Черниговская и, конечно, Московская. По прошествии довольно большого времени в результате ожесточенной политической борьбы Москва, в конце концов, стала столицей, и произошло это в конце пятнадцатого века.

Москва — третий Рим, Россия — совесть планеты, призванная ее (планету) спасти и тому подобная чушь. Была провозглашена интеллектуальная и нравственная исключительность всего народа на основе литературных достижений десяти-пятнадцати весьма талантливых писателей-классиков девятнадцатого века, которые, строго говоря, к народу имели весьма приблизительное отношение. Интеллектуальная элита России была воспитана, скорее всего, на европейских, нежели на российских ценностях Я имею в виду образованную часть дворянства и разночинцев. Поэтому мне кажется несостоятельной идея об особой роли России и российского народа.

Один из принципов, лежащих в основе «москвоцентризма», гласит: «Что хорошо для Москвы, то хорошо и для России». Утверждение этого принципа в основе государственности не дает нормально развиваться стране. Со времен княжеских междоусобиц Москва проводит исключительно промосковскую политику. «Москвоцентризм» не позволял в прошлом беспристрастно выстраивать отношения Московской Руси с ее соседями — Западной Русью и Северной (в частности Новгородской землей) — например, не через поглощение любой ценой, но через взаимовыгодные стратегические торговые и военные союзы, а ныне не позволяет кремлевским мечтателям реально воспринимать окружающую действительность. После распада СССР в силу случившегося факта мне кажется, самым разумным было бы строить взаимовыгодные, равноправные и добрососедские отношения с вновь образованными странами так называемого «ближнего зарубежья». Почему-то этого не произошло: любые успехи и достижения бывших советских республик просто замалчиваются, а их проблемы подаются так, что напрашивается однозначный вывод: «Ага, нечего было откалываться от Москвы!» При этом многие зарубежные политики откровенно говорят о том, что Москва не умеет выстраивать отношения, которые предполагали бы и инициативу, и компромиссы, и деловую активность. Это также можно считать следствием идеологии «москвоцентризма»: главное — заполучить в свою сферу прямого влияния, а там хоть трава не расти! Почти детская обида на Грузию и Украину, на их успехи.

Внутри нынешних границ столица вместо того, чтобы плотней озадачиться проблемами регионов и попытаться уменьшить разрыв в уровне жизни в столице и на периферии, проводит диаметрально противоположную политику. Расширяет границы непосредственно Москвы в несколько раз, затевает непонятно кому нужную Олимпиаду в Сочи. Оба проекта стоят невероятных денег, а отдачи экономической не сулят — регионам, во всяком случае, почти никакой. Эти деньги можно было бы потратить разумней.

«Москвоцентризм» имеет еще одно последствие: игнорирование проблем русских, живущих вне РФ, но составляющих пока еще один этнос с россиянами, их проблем и чаяний, а также русских, живущих в отдельных национальных регионах — на Кавказе, в Башкирии, Татарстане. Это ведь миллионы человеческих судеб. Множество семей вынуждено было мигрировать внутри бывшего СССР, и делало это без всякой поддержки со стороны государства. Вместо того чтобы заниматься этими проблемами, центр переводит стрелки народного недовольства на регионы-изгои, типа Северного Кавказа. Людям кажется, что мы виноваты в их трудностях, а официальные власти не предпринимают достаточных усилий для того, чтобы разубедить их в этом.

Мифотворчества избежать невозможно, поскольку это способ нашего мышления, но хотелось бы разумной и адекватной интерпретации окружающей действительности. Или нам хочется слишком многого?