196847719343

Говорят, что путь к Богу у каждого свой. Такой он и у меня – по-своему необычный и извилистый.

Тамерлан Магомедов

Родившись в семье людей советской закалки, какого-то пиетета к религии никогда не испытывал. И тема эта «священной коровой» для меня не была. Часто, перечитывая рассказы модного в СССР чешского писателя Ярослава Гашека, особо громко смеялся над его шутками над религией и священнослужителями. В СССР Гашек был в моде не случайно. Революционный писатель в своих новеллах описывал прогнившую капиталистическую систему австро-венгерской монархии, в том числе жирующее, лицемерное и порочное духовенство. И вы знаете, его рассказы мне до сих пор не кажутся святотатством. Ведь говорить правду – не грех. Каждая система, как и каждая эпоха, имеет свои плюсы и минусы. В том числе и наша, в которой мы живем сегодня.

Родившись в 1982 году и успев вступить в октябрята, я был сильно огорчен тем, что попасть в ряды пионеров так и не успел. Ведь это была система. Это была эпоха, которая закатилась, не дав нам ничего взамен. Анархические девяностые – время, когда все веровали во что угодно – от Владимира Ильича до пришествия антихриста. Сегодня государственный строй переживает новый этап становления. Государство перестало быть богоборческим, а Владимир Путин посещает церковь.

Религиозную атрибутику соблюдает и глава Дагестана Рамазан Абдулатипов, который на днях посетил выставку реликвий пророка Мухаммеда (с. а. с.). В тот день по рабочим делам на «Анжи Арене» оказался и я – освещал организацию доставки паломников к месту проведения выставки. Вооруженному профессиональной фотокамерой человеку на выставки всегда открыта дорога, однако я зайти отказался. Без четкого намерения и омовения входить в место, где лежат такие святыни, я себе позволить не смог. Решил вернуться на следующее утро уже как паломник.

Встав в пять утра, помолился и тронулся в путь. Машины по старой каспийской трассе дальше поворота на Хушет не пропускали. Припарковавшись, разглядел в полутьме сотни других автомашин, которые уже были на месте, по видимости, задолго до меня. За милицейским постом уже стояло более сотни паломников в ожидании транспорта до стадиона. В столь ранний час маршруток не хватало. Мысленно подарив свое место паломницам, я пошел к стадиону пешком. Предрассветная прохлада облегчила дорогу, догнав еще двух паломников, я пошел следом за ними. Это были отец и сын в тюбетейках мюридов. Отец, перебирая четки, очевидно, читал свой вирд, сын сжимал в руках какую-то книгу. Наверное, это был Коран. Я шел за ними до самого стадиона. Эти люди в отличие от меня четко знали, куда и зачем они идут. Их уверенность словно привязала меня к ним, и все сорок минут до стадиона мы прошли вместе.

«И послал Аллах паломникам тучу», – сказал я про себя после первого часа ожидания в длинной очереди верующих, которая растянулась по трассе перед стадионом. Рассвело еще в шесть часов, и понемногу начинало припекать. Движение было в два ряда. По одну сторону стояли мужчины, по другую – женщины. Несмотря на все попытки организаторов наладить нормальную очередь, находились те, кто пытался прорваться вперед «по встречке». Узкая полоса между мужчинами и женщинами была похожа на дорогу жизни в блокадном Ленинграде и предусматривалась по умолчанию для того, чтобы пропускать вперед стариков и инвалидов. Однако ближе к стадиону очередь неизбежно превращалась в давку. Спасало только то, что в этой давке стояли люди с иманом и сабуром.

К одиннадцати часам мне с очередной группой паломников удалось прорваться за первый заградительный кордон, который волонтеры Духовного управления выстроили прямо на трассе. Именно прорваться. Пройти цивилизованно уже не получалось. Все прибывающие паломники напирали сзади, а охрана пыталась провести в спорткомплекс огромное число прибывших к стадиону женщин. Мужчинам же оставалось устраивать периодические прорывы.

Добежав до ворот стадиона, люди упирались в новый кордон, где всех просили сдавать предметы оружия и харам. Оружия, кроме одного ножа в тазике для «конфиската», я не увидел, а зажигалок и сигарет на полу лежало немало.

После процедуры «очищения» нашу группу впустили на территорию стадиона, где, пройдя через металлоискатели, мы оказались перед еще более длинной очередью. Туч на небе уже не было, спасало лишь то, что организаторы в достатке раздавали бесплатно питьевую воду. После часа ожидания перед этим кордоном ситуация стала накаляться. Все прибывавшие паломники напирали сзади, и толпа, смяв заграждения, которые были предусмотрены для выстраивания людей в очередь, огромной людской пробкой замкнула горловину последнего кордона.

Налетевшие с порывами ветерка тучи принесли с собой легкий дождь, который, испаряясь, поднимался над бурлящей массой разгоряченных человеческих тел. Однако люди сохраняли терпение. Кто-то читал зикр, кто-то, отойдя в сторону, делал обеденный намаз. Периодически в толпе раздавалась шутка о том, что, даже подняв ноги, на землю не падаешь. Люди стояли очень плотно, и в этой давке тяжелей всех приходилось тем, кто был с детьми. Их старались пропустить вперед.

К двум часам последний кордон перед нами открылся, и мы по импровизированному коридору тронулись с территории «Анжи Арены» на территорию спорткомплекса им. Али Алиева.

Заходя в здание спорткомплекса, люди вели себя по-разному. Кто-то становился спокойным и не спеша шел к святыням, а кто-то продолжал суетиться, торопиться и толкаться. Увы…

К сожалению, хорошо разглядеть святыни было невозможно. Плотный непрерывный поток людей, и ты лишь проводишь взглядом очередную реликвию. Прядь волос пророка (с. а. с) и чаша, из которой он пил, мне запомнилась больше всего. Должен признаться, что особого впечатления экспозиция не произвела. Вероятно, повлияла атмосфера сутолоки. Лично мне эти святыни оказались эмоционально далеки, потому что я не знал их историю. Кроме имен людей, кому они принадлежали, я ничего не знаю. Будучи знакомым с историей реликвий, наверняка отнесся бы к ним с более благоговейным почтением, но, увы, за день до этого даже в Интернете не смог найти никакой информации, кроме той, что ранее эти святыни выставлялись в Чечне. Возможно, в религиозном контексте этого и достаточно: знать, кому принадлежала вещь, и свято в это верить, но в историческом плане не мешало бы дать обоснование.

Фотографии с выставки я в режиме онлайн выкладывал в Фейсбук. Люди ставили лайки, писали одобряющие комментарии, задавали вопросы. Один из знакомых спросил меня: «Ты знаешь, говорят, что эти вещи не настоящие и что с тех времен ничего не сохранилось». На это я ответил: «Какая разница? Ведь вопрос не в этом. Вопрос в том, веришь ли ты или нет».

 

Подпись под фото: К сожалению, хорошо разглядеть святыни было невозможно