18823221932

Недавно я обнаружил в списке каналов новый – «Пятница». Там есть замечательный цикл передач «Орел и решка». Он о том, как пара молодых людей – девушка и юноша – путешествуют по разным городам. По приезде в город они подбрасывают монетку, и тот, кто выиграл, получает на два дня золотую кредитную карту с неограниченным счетом, а проигравший должен прожить это же время на сумму, эквивалентную сотне американских долларов. Кстати, сию минуту, пока я пишу эти строчки, ведущие рассказывают про Амстердам.

Теймур Абдуллаев

Орел и решка

Они показали массу городов мира и бывшего СССР. Понятно, что в таких городах, как Париж, Рио-де-Жанейро, Токио и другие, есть на что посмотреть. С удивлением увидел, что и множество городов постсоветского пространства преумножили свою былую красоту и стали еще более интересными и комфортными для туристов, да и для местных жителей. В тяжелые 90-е многие города еле выживали, борясь с элементарными коммунальными трудностями в виде нехватки электроэнергии или газа. Помню кадры из Тбилиси и Еревана, оказавшихся пару зим в те годы без отопления.

Так вот, фильмы канала «Пятница» про Тбилиси, Баку, Ереван, Владивосток просто поразили меня картинками, демонстрирующими ухоженность этих городов. В Ереване появилось множество городских скульптур, которые очень его украсили. Где-то за кадром оказались уличные пробки и неприбранные кварталы. Такое впечатление, что в этих городах ничего подобного нет. Но больше всего меня поразил фильм о сегодняшнем Грозном. Понятно, что ведущие ехали туда с опаской, вполне понятной даже мне, живущему в этих краях. Их опасения оказались беспочвенными. Девушка прекрасно справилась со своей золотой картой, прогулялась одна по вечернему Грозному, купила одежду в мусульманском бутике, а парень на свои сто долларов покатался так, как нигде. Даже переночевал в гостеприимной чеченской семье.

Жемчужина у моря

Это было об обыденном. О нормальных городах…

Теперь о печальном, о нашем как бы лучшем городе России. Не сумел представить себе пару ведущих с канала «Пятница», прибывших в Махачкалу. В нашем аэропорту я давно не был, знаю, что дорогу к нему венчает какая-то арка, придуманная человеком, у которого весьма сомнительный вкус. Спасская башня и родовая башня вообще не подходят друг другу. И никакие арки их не примирят. Это как намёк на то, что Москва – сложная конструкция, а мы простые, как табуретки. Ну, допустим, проехали арку, едут по старой каспийской трассе, доезжают до памятника Насрутдинову… Дальше что? Пробки до моста через железную дорогу? Чем еще, кроме пробок, можно заинтересовать туриста в Махачкале? Двумя пляжами, городским и «Прибоем», ни на одном из которых купаться нельзя по санитарным условиям? Горой Тарки-Тау, которой можно любоваться из почти любой пробки? Как-то маловато для того, чтобы считаться жемчужиной у моря.

Михаил Иосифович Веллер сегодня мне все объяснил в эфире какой-то передачи. Все империи проходят стадии роста и стадии распада, и это неизбежно. Махачкала, конечно, не империя, но она явно проходит стадию распада. Важнейший признак, подтверждающий это, заключается в том, что власть имущие (в частности, люди, имеющие власть в городе и республике) заняты не построением перспектив, какой, к примеру, должна быть наша столица лет через сорок, а ищут способы устроить свою жизнь подальше от Махачкалы. Квартиры в Москве и Дубаях есть у очень многих. При этом когда касается Махачкалы, одни хотят затруднить застройщикам многоквартирных домов оформление законных документов, и для этого у них есть обширный инструментарий, не худший, чем у современного дантиста. Другие (полицейские с погонами не старше капитана), приехавшие недавно на «Лендкрузере» ловить азиатских рабочих не для того, чтобы выдворить их на родину, а для того, чтобы стрясти с них пять штук деревянными. Третьи, чиновники, мечтают о квартире где-нибудь в Москве, к примеру, и они уже полгода мылят деньги, отпущенные на ремонт дворовой территории в каком-нибудь районе города. Используя терминологию Льва Николаевича Гумилева, можно сказать, что в Махачкале правят бал «субпассионарии». Кто в нашем городе, имея государственную должность, делает свое дело честно и бескорыстно? Я вспомнил только о «гицелях», так на Украине называют живодеров, отлавливающих бездомных животных. Они работают из любви к процессу. Еще, как это ни парадоксально, педагоги школ и вузов и воспитатели в детских садах. Они, может быть, не лучшие специалисты в мире, но попробуйте найти лучших за такую зарплату.

Трудная была бы задача для киевских журналистов показать что-нибудь позитивное в нашем городе. Разве что люди у нас хорошие. Хорошие, но злые, агрессивные. Еще 30 лет назад, будучи в командировке в Грозном, мой коллега обратил мое внимание на то, что в Махачкале народ как-то жестче ведет себя на улицах. Меньше улыбаются друг другу и так далее. Сегодняшнее настроение наших людей мне как раз легче понять, чем то, тридцатилетней давности.

Версия патогенеза

Послушайте мою версию. Жил когда-то психолог средней руки. Ему не повезло со временем, в котором он стоял, и со страной, в которой родился. Жил он в Австрии в первой половине двадцатого века. В итоге он попал в фашистский концентрационный лагерь в начале сороковых годов прошлого века по политической статье. Это была комбинация рабочего лагеря и лагеря смерти. Чтобы не сойти с ума, психолог начал писать книгу о своем лагере. Бумаги у него, конечно, не было, и он сочинял ее, запоминая наизусть, примерно так делал и Солженицын. Эсесовцы никогда в этом лагере не мучили людей просто так, из наслаждения. Они ставили перед собой цель превратить взрослых людей сначала в детей, а затем в покорных животных. К примеру, в бараке, в котором содержалась тысяча человек, туалет вмещал одновременно только 10 – 15, время на оправку было строго ограничено. То же самое и с умывальниками. Не успел оправиться, умыться – не попадешь в столовую. Наказывают весь блок. Что там эсэсовцы, даже Гашек устами солдата Швейка описывал подобные методы. Обычное общество, состоящее из вполне приличных людей, начинало на глазах оскотиниваться, терять достоинство, толкаться локтями, драться из-за пайки хлеба. Там с ними сидел какой-то польский аристократ, которого эсэсовцы никак не могли лишить человеческого достоинства. Однажды офицер заставил этого аристократа и еще одного заключенного выкопать яму в рост человека. Потом столкнул этого заключенного и приказал поляку закопать его живьем. Тот отказался. Немец моментально произвел рокировку: теперь поляк в яме, а вытащенный оттуда заключенный стал с готовностью его закапывать. Когда поляка закопали почти по грудь, их снова поменяли местами. Теперь уже поляк без всяких понуканий закопал своего товарища по несчастью. С этой минуты в нем произошел внутренний надлом… Прошло немного времени, и он превратился в часть массы, не отличимой от остальных заключенных.

Город как приговор

Мы каким-то образом заполучили своих подобных внутренних воспитателей. Наш город – это даже не улика, это приговор. Туалетов, умывальников, столовых у нас на всех хватает, но ведь воспитательный арсенал этим не исчерпывается! В этом арсенале такие инструменты, как очень высокая плотность населения, отсутствие нормальных рабочих мест, явно заниженные зарплаты, явно завышенная аренда производственных и жилых площадей, явно завышенные квартплаты и платежи за коммунальные услуги. Шендерович в одной из передач сказал, что мы долго ждали, когда наворуется поколение родителей, детям уже нет необходимости это делать, но не дождались. Потому что их детям тоже интересен этот процесс.

Да, у нас есть в качестве моральных ориентиров такие источники, как Заветы, Ветхий и Новый, Шариат, все гуманистические идеалы, но правда жизни подсказывает, что для того чтобы жить в достатке и поменьше работать, надо делать не совсем те вещи, которые записаны в упомянутых книгах, а прямо противоположные. И это внушает нам наш город самим своим существованием. Мне рассказывал один предприниматель, как лет 15 назад в Астрахани он получил участок под застройку в центре города. Единственно, ему поставили условие, чтобы возведенное им здание не диссонировало с общей архитектурой города и того конкретного района. Он внес в кассу тысячу долларов, это была не взятка, и спокойно занялся строительством. Для того чтобы провернуть подобную операцию у нас, думаю, надо совершить телодвижения сложнее, а затраты будут намного больше.

Конечно, хорошо там, где нас нет, гласит поговорка, но мне повезло все-таки в том, что вокруг достаточно порядочных и добрых людей. Несмотря на все нелегкие условия их жизни, они не теряют человеческого лица. А что касается внешнего облика города, то журналистам из передачи «Орел и решка» лучше показывать его с высоты птичьего полета. Сверху он неплохо смотрится, благодаря ярким металлическим крышам большинства новостроек.

Созданный нами уродливый ландшафт сильней всего воздействует на подрастающее поколение. Плоды этого нам еще предстоит пожинать, к сожалению. Каждый человек любит мать, отца, родные места. Дети любят и гулящих матерей, но у этих детей обязательно надломлена психика. Дети нашего города будут любить и этот город, даже маленькие бразильцы любят свои фавелы, и это плохой признак. А что тут можно изменить, непонятно. У нас нет для молодежи культурных площадок, их заменяют спортзалы, и это очень плохо. Я не заметил за последние двадцать лет не только повышения культурного уровня населения, но хотя бы его нивелирования. Уличная босота 80-х годов кажется мне интеллигенцией по сравнению с сегодняшними пацанами.

 

Подпись под фото: Выбор небольшой: либо — в мусор, либо — под колеса…