5258817560

Дагестан уже много лет остается постоянным источником политических новостей, вероятно, главным на Северном Кавказе после олимпийского Сочи. 27 января по территории Республики Дагестан пролег маршрут эстафеты олимпийского огня. О том, что для Северного Кавказа значит Олимпиада в Сочи, о мире на Северном Кавказе и перспективах региона обозреватель «Голоса России» Иван Сухов поговорил с заместителем председателя комитета Госдумы по конституционному законодательству и государственному устройству Ризваном Курбановым.

– Ризван Даниялович, вы представляете в Государственной Думе Дагестан. Что значит для Дагестана и всего Северного Кавказа Олимпиада в Сочи?

– Сочи – это праздник, который ожидает вся страна. К этому празднику готовились на протяжении нескольких лет. И в нем есть частица души Дагестана, представители которого работали на строительстве олимпийских объектов. Проблемы в Дагестане – это одна ситуация, а праздник в Сочи – это другое.

– Казалось, что Олимпийские игры смогут изменить имидж Северного Кавказа и станут визитной карточкой гостеприимного и мирного региона. Удалось ли этого добиться?

– Я думаю, удалось. Сам факт проведения Олимпийских игр на Северном Кавказе вдохновляет нас, жителей Северного Кавказа и России в целом. Нам всем нужно быть готовыми к приему гостей, быть радушными. Я думаю, что приняты адекватные меры. И никаких эксцессов и проблем в плане безопасности в Сочи ожидать не следует.

– Во время работы комиссий по адаптации боевиков на Северном Кавказе, в одной из которых вы в Дагестане принимали активное участие, был достигнут прогресс, были найдены определенные миротворческие практики. Сейчас такое впечатление, что от практики и опыта комиссий решили отказаться. Не кажется ли вам, что какие-то возможности в плане обеспечения безопасности упущены?

– Действительно, кроме того, что происходил выход из незаконных вооруженных формирований тех, кто желал сдаться властям, проводилась и большая идеологическая работа, о чем дважды на заседании Национального антитеррористического комитета говорил Бортников.

Не могу давать какую-то оценку работе, которая сейчас проводится в этом направлении. Комиссия преобразована в комиссию миротворческую, которая занимается вроде теми же вопросами, но я не видел признательных показаний сдавшихся боевиков, что делалось при нас. Взять того же Тамерлана Амирова, который пришел и сдался именно под гарантию членов комиссии и в последующем говорил в СМИ, что он был обманут, что это неправильно, что в лесу нет никакого ислама, там натуральные террористы и бандиты. Более того, он показал три схрона, в двух из которых были самодельные взрывные устройства. Я считаю, что заслуга этой комиссии на сегодня уже в том, что эти два взрыва на территории РФ не произошли. Я думаю, работа возобновится. В ней есть необходимость. В селе Гимры, по официальным данным, за несколько месяцев 18 человек ушли в лес. И столько же, 18 человек, призвали в армию за два года.

– Как вы, кстати, оцениваете ситуацию с северокавказским призывом. Существуют определенные ограничения. Что нужно делать с призывом на Северном Кавказе?

– Здесь палка о двух концах. Мы понимаем, что через год молодой человек приходит из армии подготовленный, надо понимать, где он будет применять эту военную подготовку. На мой взгляд, это одна из причин, когда вводятся ограничения. Вторая причина – это неуставные отношения. Но они были всегда. С приходом нового министра Шойгу цифра призыва по Дагестану увеличилась. Я считаю, что это достижение руководителя республики.

– Есть надежды, что после Олимпиады на Северном Кавказе начнутся какие-то реформы. Насколько оправданы эти ожидания?

– Мы с вами живем на протяжении последних 20 лет в условиях каких-то реформ, перемен. Я думаю, определенные реформы ожидаются и на Северном Кавказе. Вопрос времени. Я бы не стал это связывать с Олимпиадой. Я думаю, что будет подведение итогов. Если работа северокавказских руководителей будет отвечать предъявляемым требованиям, они будут продолжать работать, если нет… В частности, речь шла о майских указах президента. Поэтому это вопрос времени.

– То есть Олимпиада не является контрольной точкой?

– Нет, были отставки до Олимпиады, могут быть и после.

– Как вы оцениваете последние инициативы Госдумы, связанные с борьбой с терроризмом?

– Я оцениваю их положительно. В Думе работают практики, те, кто имеет опыт работы в спецслужбах, в прокуратуре, МВД. На базе их опыта, на площадке согласительных комиссий с сегодняшними силовиками вырабатывались эти законодательные инициативы. Я думаю, что они дадут положительный результат.

– Люди на Северном Кавказе чувствуют, что ситуация в области межэтнических контактов в России складывается не самым благополучным образом. Есть такая гипотеза, что особый политический режим на Кавказе (выборы глав регионов парламентами) еще больше увеличивает разницу между Северным Кавказом и остальной Россией. Какие можно сделать практические шаги, чтобы эту разницу снизить и строить гармоничные межэтнические отношения?

– Я бы не стал ставить во главу угла порядок выборов. Не этот факт влияет сегодня на межнациональные отношения. Я бы не рассматривал это как одну из причин. Причин очень много. У преступности нет национальности, но получается так, что в СМИ в обязательном порядке, если речь идет о жителях Северного Кавказа, могут сказать, что это выходец с Кавказа. Если мы в Дагестане начнем это делать, например, говорить, что аварец, допустим, совершил преступление, то мы добьемся того же результата, какого добиваемся в стране, когда начинают не воспринимать жителей Северного Кавказа. Надо судить о народах по их лучшим представителям, а не худшим.

– Очень часто раздражение, связанное с потоком мигрантов из бывшего СССР, передается и переходит на мигрантов из регионов РФ, которые обладают точно такими же паспортами, как и те, кто испытывает это раздражение. И об этом не говорят. Как вам кажется, каких изменений требует миграционное законодательство России?

– Чуть более года назад принята концепция государственной миграционной политики РФ до 2025 года. Ряд институтов временного пребывания, вида на жительство, въезда, выезда из РФ ожидает серьезное реформирование.

– На 26 января в Москве намечен большой митинг, организаторы которого заявляют его как митинг, направленный против ксенофобии, исламофобии. Как вы считаете, снизит ли это напряженность в Москве по отношению к национальным общинам?

– Я считаю, что это не выход и не способ. Потому что не все методы еще использованы. Переговорные процессы не использованы, круглые столы.

– Как вам кажется, в 2013 году ситуация в Дагестане и на Кавказе в целом изменилась к лучшему, осталась без изменений или имела негативную динамику?

– Я бы не стал говорить в целом о Кавказе. Могу сказать по Дагестану, что ситуация не улучшилась. Причин тому, наверное, много. Геополитическое расположение Дагестана. Огромный идеологический задел был в той комиссии по адаптации.

– В какой степени эта динамика зависит от того, кто руководит тем или иным регионом?

– В большей степени это зависит от того, как руководитель региона может выстроить отношения с федеральными структурами, как может работать его команда, как его команда может выстроить отношения с федеральными структурами. Силовики научились хорошо проводить спецоперации, уничтожать явных боевиков, а власть должна оказывать содействие в вопросах профилактики этих преступлений, идеологической работе. Здесь должна быть слаженная работа руководителя субъекта с федеральными структурами, а также с гражданским обществом.

– Удается ли это?

– За этот год какой-то задел сделан, но о положительных результатах в вопросах борьбы с терроризмом и экстремизмом в Дагестане говорить сложновато.

– Что нужно сделать в 2014 году, чтобы всерьез к лучшему качнуть эту ситуацию?

– Должна быть системная работа на уровне муниципальных образований. Нам надо заявить об ответственности руководителей субъектов, муниципальных образований за проявления экстремистских явлений, за появление террористических групп.

– Есть достаточно консолидированная позиция экспертного сообщества: если в Дагестане продвинуть земельную реформу, если отдать муниципалитетам определенные права, в том числе земельные, то ситуацию можно развить к лучшему. Каковы перспективы земельной и муниципальной реформ?

– Земельные конфликты на территории республики имеют затяжной характер. Естественно, их решение скажется положительно на ситуации, люди облегченно вздохнут. Здесь немного недорабатывают власть и силовой блок.

– Есть еще вопрос земель отгонного животноводства. Найдется такой руководитель Дагестана, который скажет: десятки конфликтов возникают на самом деле не из этнических противоречий, а из конкретных земельных вопросов? Просто нужна упертая политическая воля. Когда-нибудь это состоится?

– Здесь уже вопрос к гадалке. Как я могу сказать, будет такой руководитель или нет.

– Нынешнее руководство Дагестана в состоянии решить земельный вопрос?

– Решают в Карамане (постоянно действующий лагерь протеста этнических кумыков на севере Махачкалы – прим. редакции) уже на протяжении полутора лет.

– Там вопрос решается инструментами полицейского реагирования. А по существу решения не происходит.

– Это ответ на ваш предшествующий вопрос о том, решаются ли там конфликты. По Караману и будем судить: если он решится кем-нибудь, то тогда и можно будет давать положительную оценку вопросам решения земельных конфликтов.