173767111845

Утечка мозгов – это процесс массовой эмиграции, при которой из страны или региона уезжают специалисты, ученые и квалифицированные рабочие по политическим, экономическим, религиозным или иным причинам. При оценке этого процесса с нейтральной точки зрения можно предположить, что странам, из которых происходит утечка специалистов, наносится весьма значительный экономический, культурный, а иногда и политический ущерб, и, напротив, страны, принимающие и обеспечивающие специалистов-эмигрантов, приобретают огромный и дешевый трудовой капитал.

Теймур Абдуллаев

Страны, мозги из которых утекают, не хотят платить за то, чтобы эти самые мозги оставались на родине. А это не худшие мозги и не худшие работники во всех сферах. Мне многие рассказывают, что нынче в горах Дагестана остались люди, не желающие работать. Они делают пенсии, получают кредиты на разведение скота, но скот держать не желают. Достаточно справки о природной катастрофе – вот деньги и обналичены. То есть мы платим деньги людям, которые не хотят работать, и не платим тем, кто может и хочет работать.

Утечка мозгов тянет за собой и другой, не менее драматичный процесс – распыление генофонда. Генофонд малых народов занимает небольшие по площади ареалы, переселение их в другие места поодиночке является объективным фактором уничтожения их генофондов. Может, это и не очень плохо в наш век глобализации, но вспомните Джона Донна: «Если смывает в море один утес, то и весь материк становится меньше. И потому не спрашивай никогда, по ком звонит колокол, каждый раз он звонит и по тебе».

Кто бы что ни говорил, утечка мозгов имеет в основном две причины: колбасную и культурную. С колбасной все ясно: рыба ищет, где глубже, а человек – где рыба. Каждому хочется зарабатывать больше и тратить меньше. Поэтому меня не удивляют афро-арабские кварталы в Париже. Но культурная причина эмиграции, особенно для молодых людей, тоже имеет огромное значение. Одна моя знакомая, Дина, живет несколько лет в Москве, чего ей не хватало в Махачкале? Ну, во-первых, Махачкала не очень приятна для проживания (я это мягко говорю). В редкие приезды домой она наслаждается маминым обществом и обществом близких или не очень родственников. Все. Я своих родственников вижу очень редко: не потому, что я такой плохой, а потому что все заняты своими делами. За несколько месяцев нашего заочного знакомства Дина успела побывать в Риме, Калининграде, Риге. Это турпоездки. В выходные дни может кататься на речном трамвайчике, а мы не можем. Она может поехать в какой-нибудь Нескучный сад, если ей приспичит, или сходить на лекцию модного автора. В общем, возможностей хватает.

Для людей постарше, обремененных семьей, Москва предоставляет возможность давать детям качественное и востребованное образование. Именно для того, чтобы они потом могли зарабатывать больше, а тратить меньше (в относительном выражении).

Другой пример – моя племянница Патимат, живущая во Франции. У нее маленький ребенок, знающий три языка (родной, русский, французский). Сама Патимат знает, кроме этого, еще английский и арабский языки. Ее ребенок своими глазами видел Марсель, замок Иф, Париж с его Елисейскими полями и Эйфелевой башней. У этого мальчика в перспективе обучение в Сорбонне. Здесь, в Махачкале, Пате могли предложить только место продавца-консультанта. Эта работа заключается в ежедневном объяснении каждому чудаку (на букву «М»)-покупателю, чем отличается это платье от другого. Даже я, пожилой человек, хотел бы для себя более достойной работы, нежели быть говорящим манекеном.

У меня есть для вас еще примеры подобного бегства от хамской формы нашего дагестанского капитализма, но у вас и самих таких примеров перед глазами, уверен, хватает.

Так вот, про распыление генофонда. За кого выходить замуж девушкам, оказавшимся на чужбине? За москвичей, французов, немцев? Слишком велика ментальная пропасть. В конце концов, они это, наверное, и делают, хотя бы для того, чтобы завести детей, но сохранить дагестанскую ментальность, за которую мы так цепляемся, будет уже невозможно. А мы в это время мечтаем о десяти приоритетных проектах, которые никто в глаза, по-моему, не видел. Далековато нам еще с небес на землю. Семь верст, как говорится, да все лесом.