101006611212

А от нищеты мы избавимся сами!

Вряд ли явится для вас открытием мысль, что даже изменения в погоде отражаются на нашем настроении, что они вселяют в нас ожидания и надежды. Да и вообще «надежда», если подумать хорошенько, есть не что иное, как более-менее абстрактная форма «ожидания».

Багаудин Узунаев

А уж изменения в политическом климате порождают ожидания с гораздо большей интенсивностью и в гораздо большем количестве, чем изменения погодных условий.

Коней на переправе… меняют?

Зато такой момент хорош для общеполитических рассуждений и осмыслений. А поводов для них в эти дни было подано немало. Причем всеми заинтересованными сторонами. Осмысливать их все не имеет смысла. Да и места не хватит. Но на некоторые моменты попросту невозможно не указать.

В самом общем плане интересен вопрос, вынесенный мной в заголовок абзаца. В самом деле, сколько себя помню, это формула — «коней на переправе не меняют» — выставлялась как некая незыблемая политическая аксиома, как лейтмотив всех кризисов российской и мировой политической практики. И вдруг она дает сбой, причем очень сильный, причем в самом, казалось бы, неподходящем для этого месте — в многонациональном Дагестане! В субъекте, где процесс установления баланса политических сил, консенсуса элит, системы сдержек и противовесов дается всегда с большим трудом. Часто сопровождается острыми конфликтами, вплоть до физического устранения оппонентов. Это означает следующее: в Москве увидели, что ситуация в Дагестане уже дошла до такой стадии, когда терпеть сложившееся положение вещей было просто невыносимо! Жаль только, что конкретных обвинений не было предъявлено — у других руководителей был бы повод сделать выводы.

То, что касается деятельности Магомедсалама Магомедова на посту президента Дагестана, то она, если уж быть полностью объективным, не давала повода для столь радикального решения вопроса его дальнейшего пребывания в этой должности. Чтобы не выдумывать велосипед, сошлюсь на высказывание депутата НС РД Камила Давдиева, которое, как можно предположить, выражало мнение большей части дагестанского общества. «Объективно говоря, — заявил г-н Давдиев «Новой газете», — у федерального центра нет понятного для всех повода для его отставки. По социально-экономическому развитию за последние годы Дагестан вышел на лидирующие позиции среди республик Кавказа. У нас снизился уровень экстремизма, хотя напрямую президент на это не может влиять. Мы стали привлекать инвестиции. Да и среди высших эшелонов власти установился баланс, нет острого противостояния. Я второй срок в парламенте, а такой консолидации республиканских элит еще не видел. Чтобы все стихийно собрались и так яростно выступали в защиту президента!..» Скажу откровенно, у меня есть очень серьезный повод быть обиженным на Магомедсалама Магомедова… Причем повод этот, если вникнуть, отнюдь не личного характера… Но я считаю, что оценка Давдиева гораздо более объективна и точна, чем тот приговор, который вынес этим самым элитам Сулейман Уладиев. «В так называемой консолидации элит ничего удивительно нет, — иронизирует он, — ибо дагестанские верхи традиционно ориентированы только на личный интерес. Они будут поддерживать кого угодно, хоть китайца, лишь бы ничего не угрожало их благополучию…». «Китаец» тут, видимо, появился не случайно — он указывает на этнические предпочтения г-на Уладиева. А этносы у нас, не знаю уж чьими стараниями, снабжены определенными ярлыками, «лаконично» раскрывающими их психические черты и наклонности. Стоит ли говорить, сколь поверхностны эти ярлыковые представления о наших этносах?!

Мы уже не впервые сталкиваемся с настойчивым стремлением дагестанских этносов наградить друг друга ярлыком… поярче! Занятие неблагодарное, чтобы не сказать — неблагородное.

В свое время, когда к власти пришел «философ на троне», я написал статью «Заговор честных», где утверждал, что в дагестанские этносы наперебой хотят монополизировать морально-нравственные ценности, объявив себя единственными носителями «честности» и «чистоты» в самом широком смысле этих понятий.

Что ж, одни для попадания во власть, для оседлания ее, используют деньги, а другие — морально-нравственные ценности. Но какие бы слова при этом ни говорились, цель-то у всех одна — власть! А что такое в России власть (аппарат насилия), для чего ее тут берут, как используют — мы прекрасно знаем…

В настоящий момент, когда новая власть еще только формирует свои приоритеты, критиковать ее не нужно. (Хотя уже там-сям звучат оценки по первым шагам нового главы республики). Критика или, наоборот, одобрение действий и шагов новой власти последуют позже, когда на этом «белом листе» появятся первые строчки. Однако публицистика предвыборного периода обнаружила у нового главы Дагестана яркий литературный талант. Досуг, если он у него когда-нибудь появится, наверное, даст ему возможность раскрыть его и в других, более художественных жанрах. А что? Практически все руководители оставили после себя литературные произведения, в которых писали то, что во время их работы во власти говорить было нельзя. Будем ждать с нетерпением: хотя бы из них, может быть, узнаем, чем провинился Магомедов-младший перед Кремлем, что он решился нарушить незыблемый принцип политиков всех времен и народов «коней на переправе не меняют»…

У них чума… А у нас?

Характеризуя состояние Дагестана в данный исторический момент, новый глава Дагестана выразился в том смысле, что, пока Россия строила капитализм (уточним, что «бандитский»), Дагестан медленно погрузился в мрачное средневековье… Примерно так. Это очень важное определение. Дело в том, что, по единодушному мнению специалистов по средневековью, основным стержнем мироощущения средневекового человека является… страх! То есть то самое чувство, которое характерно и для мироощущения дагестанцев постперестроечного периода его истории. В души средневековых россиян этот страх вселился постепенно, по мере возникновения, как мы сказали бы сегодня, чрезвычайных ситуаций, вроде страшной засухи (летописец использует слово «сухмень»), обрушившейся на Русь летом 1431 года. А осенью того же года, как результат этой «сухмени», нашу страну накрыла «черная оспа» — «небывалая по масштабам эпидемия», которая «гуляла в 20-е годы 15 века по русским землям, то уходя, то возвращаясь вновь». В это время люди на Руси «мрехум яко мухи»…

А вот комментарий автора, который проливает свет на нашу тему: «… человека средневековья окружало множество опасностей, перед которыми он был совершенно беспомощен. Ему оставалось только замирать от ужаса и молить Бога о помощи. Страх — вот важнейший компонент тогдашнего мироощущения. Летописи буквально насквозь пропитаны им…».

Не избежала этой участи и средневековая Европа, куда, правда, пришла другая «черная» болезнь — чума. Франции она достигла в начале 1348 года, а Англии — в середине. Всего в Европе умерло от чумы 25 млн., четверть населения Европы… «Черная смерть» разрушила средневековый оптимизм XIII столетия. Она привнесла в мир мрак и породила рост фаталистической мистики.

Не знаю, это ли имел в виду Абдулатипов, но, если в нашем мироощущении и есть что-то от средневекового, это, конечно, страх. И у этого явления есть вполне конкретные виновники. В каком направлении двигаться нам, чтобы избавляться от них, полагаю, Рамазан Гаджимурадович знает. В конце концов, большое видится на расстоянии. Не будем тут гадать, тем более что все и так прекрасно знают авторов того страха, который вселился в души дагестанцев и не дает им раскрыть все свои возможности и таланты.

Если Рамазан Абдулатипов освободит нас от страха, то от других своих пороков, в том числе и от бедности, мы освободимся сами. Или я неправ?

 

Фото: Белдом… Кремль… Абдулатипов… Путин… Средневековье…