Коллаж

О резолюции Европарламента по борьбе с российской пропагандой

В последнее время, приступая к написанию очередной статьи для газеты, я ловлю себя на чувстве, которое хорошо выражено пословицей: «Глаза боятся – руки делают».

Багаудин Узунаев

Происходит это в связи с тем, что сегодня в общественной атмосфере России, Дагестана вновь разлито какое-то больное единодушие с примесью страха. Вновь россияне, особенно те из них, которые не готовы бездумно рукоплескать всему, что ни делает государство, боятся высказать свое мнение о тех или иных событиях. Прибегают к эзопову языку, к многозначительным междометиям и намекающим паузам… Но страх царит не только на российских информационных просторах…

ГОСУДАРСТВО – ЛЕВИАФАН?

Европа, в страхе перед нашими государственными СМИ, которые Запад окрестил нелицеприятным ярлыком «пропаганда», принимает резолюцию по борьбе с нею. Это поразительное событие, не имеющее никакого конкретного продолжения. И я отнюдь не думаю, что это только результат обмана зрения, когда говорят: «У страха глаза велики». Видимо, у Европы, у Запада в целом есть причины опасаться наших ловких «пропагандистов», вещающих сегодня практически со всех государственных телеканалов. Но об исполнителях потом, а вот что важнее: как сообщила на днях РБК, у СМИ России теперь появились новые кураторы – Сергей Кириенко и Алексей Громов. Последний будет курировать федеральные телеканалы, информационные агентства, радиостанции и печатные издания, а Кириенко будет отвечать за интернет-издания и социальные сети.

То есть без присмотра со стороны государства не останется никто!

А теперь об исполнителях, о том, как они делают свое дело.

Причем, в силу все того же страха, с которого я начал свою статью, я передам слово другому, вернее другой, – Евгении Альбац, которая сделает обзор новых явлений в стане пропагандистов. Но прежде я приведу ее мнение относительно перспектив господ Кириенко и Громова курировать независимые издания, вроде того, что возглавляет она сама – журнала The New Times. «Нет уж, простите, – возражает она своей собеседнице, поздравившей ее с новым куратором. – Ни вас, ни нас они не могут курировать, потому что мы являемся частными, независимыми СМИ…» Что ж, эта часть ее выступления внушает оптимизм, потому как в России, в том числе и в Дагестане, есть достаточно «частных, независимых СМИ», которые облизывают власть похлеще государственных! Но продолжим цитату.

«Я вот надеюсь, что Алексей Алексеевич Громов, – апеллирует она к авторитету нового куратора, – посмотрит воскресную передачу господина Киселёва (итоговые «Вести недели») и задастся вопросом: «Вот что это за абсолютно юмор казармы, который допускает себе ведущий программы в отношении президента другой страны, а именно Барака Обамы, когда Дмитрий Киселёв говорит, рассказывая о встрече действующего президента с избранным президентом Трампом, говорит о том, что Обама жестикулировал так, как будто… бросился обнимать Трампа, как будто он в джунглях? Это как может себе позволить государственный?… Я еще раз напоминаю, это государственный телеканал. Это не Киселёва телеканал, это…»

Неужели Евгения Марковна полагает, что этот господин с ужимками выражает свое личное мнение? Уж ей-то грешно так заблуждаться.

«Этот государственный телеканал в итоговой программе позволяет себе абсолютно расистское высказывание: «И Обама расселся, рассунув, расставив ноги, чтобы показать свое мужское превосходство». Он давно смотрел, как Путин Владимир Владимирович у нас садится? Вот, ровно так же! И это говорится не только против действующего президента большой страны, но, между прочим, человека, который первый в Гарвардском университете возглавлял Harvard Law Review, знаменитый журнал. Это человек, который получил прекрасное образование, который был известным политиком у себя в штате Иллинойс, в Чикаго, который работал в черных прожектах с бедными, избирался в сенат и так далее. Это вообще за пределами добра и зла то, что он нес… И это, еще раз повторюсь, государственный канал!»

Не надо идеализировать государственные телеканалы и СМИ в целом! Государство, как напомнил нам определение Гоббса наш земляк Орхан Джемаль, это «Левиафан, оно лишено гуманизма. Для него люди – это еда, топливо…» А мы продолжаем долдонить: государство должно, государство обязано! Оно никому ничем не обязано, государственная служба – это настоящий бизнес, очень рискованный, но уж, если попадешь в колею, то, считай, что обеспечен на всю жизнь. Но продолжим наш разговор о «крутых парнях» с Первого канала.

«Это абсолютная казарма, – продолжает характеризовать государственные СМИ Альбац. – Я себе представляю, что да, наверное, чекисты так между собой, поскольку известно, что в КГБ уровень расизма и антисемитизма зашкаливал…»

Ну, расизм некоторых персон из первых эшелонов власти мы, даги, много раз чувствовали и на своей шкуре.

АНАТОМИЯ СТРАХА

Теперь я хотел бы порассуждать о причинах нынешнего, вернувшегося в нашу общественную атмосферу страха. Кстати, его признают и гораздо более защищенные, чем мы тут с вами журналисты. Например, та же Альбац. А что, разве не так? Многие ли руководители СМИ здесь, в Дагестане, могут открыто заявить новоназначенным кураторам, Громову с Кириенко, о возвращении страха в нашу общественную жизнь.

Конечно, журналистов этот страх касается в первую очередь. Потому что они в силу своей профессии должны освещать те или иные общественно значимые события. Особенно это относится к тем из них, кто исповедует принцип права журналиста на выражение своей личностной позиции по ним, в отличие от тех, кто считает, что журналист должен лишь фиксировать, констатировать события, ни давая им оценок и определений. К сожалению, я оказался в стране тех журналистов, которые исповедуют принцип журналистики с активной гражданской позицией. В связи с чем, как знают многие читатели, у меня в свое время были серьезные проблемы: угрозы, оскорбления, судебные преследования и т.д. Были они, конечно, не только у меня, но у всех моих коллег, которые понимали свой журналистский долг так, как понимал его я. Были и парадоксальные примеры. Например, покойный Хаджимурад Камалов был активный сторонник журналистики – регистратора событий, полного выведения индивидуальности журналиста за рамки составляемого им текста. Он неоднократно критиковал мой метод работы, даже обозвал его нелицеприятным термином «узунаевщина».

Казалось бы, такая позиция должна была быть твердым щитом на страже его безопасности. Тем не менее он оказался жертвой тех, кто счел себя задетым его публикациями. То есть я хочу сказать, что СМИ-регистратор столь же подвержено опасности расправы, сколь и СМИ-оценщик и СМИ-судья. Иными словами, в России журналистика – профессия опасная в любом варианте. Вернее, она вновь стала опасной профессией, какой была примерно лет десять назад, когда в обществе встающего с колен государства (именно государства, потому что народ этого государства, по моему мнению, так и остался стоять на коленях) царила атмосфера испуга и страха. Но тогда причина страха коренилась в том, что, выражаясь марксистским языком, процесс «накопления первоначального капитала» находился в активной фазе. Борьба была в разгаре, и каждая более-менее обоснованная газетная статья в СМИ могла повлиять на исход борьбы за собственность того или иного лица, группы, клана и т.п. Журналиста могли убить не только в виде наказания за веское и весомое разоблачение, как это сделали, например, с автором знаменитой книги «Крестный отец Кремля Борис Березовский, или История разграбления России» Полом Хлебниковым, но и просто по ошибке, с перепугу или в назидание другим…

Потом, в связи с тем, что процесс накопления поутих и капитал осел в карманах тех, кто имел в своих руках средства его присвоить, наступило относительное затишье. Конечно, журналистика продолжала оставаться опасной профессией, но путинская стабильность заметно разрядила обстановку, и журналистика обрела новый облик – встроилась в новую реальность и пошла с нею в ногу…

ОПЯТЬ КОРПОРАЦИЯ!

Что же произошло с нашей реальностью, а точнее говоря, с государством? В поисках ответа на этот вопрос я вновь хочу процитировать Альбац: «Больше всего меня взволновало, что, чем больше я наблюдаю за тем, что происходит у нас в отечестве, тем больше мне это напоминает книги, которые я изучала, когда занималась Бенито Муссолини. Книги, которые посвящены корпоративному государству. Корпоративные государства, где так называемые интересы чемпионов национального бизнеса становятся превыше всего, и они, как бы объединяются, срастаются с властью. Государственная власть, государственные бизнесы, всё остальное должно быть подчинено их интересам. Это очень опасная форма режима. Она с трудом допускает существование чего-либо за пределами режима.

То есть тот режим, который у нас был до того, да, он давал определенную свободу… Были и точечные репрессии, были ограничения свободы слова, свободы СМИ, свободы собраний и так далее. Но тем не менее какое-то пространство для жизни общества оставалось… – Ну, это главная проблема (отсутствие знания). – Я думаю, что это главная проблема абсолютно нетранспарентной сферы принятия решений. Так и работает корпорация… Сфера принятия решений – это совершенно закрытая для нас сфера. А это ведь неправильно, потому что мы платим налоги и, на самом деле, совсем не маленькие. Так кажется, что мы платим только 13%. А как человек, который руководит пусть и маленьким, но бизнесом, я должна сказать, что, на самом деле, значительно больше, учитывая то, что на каждый гонорар, каждую зарплату, каждый знак, каждую фотографию платится еще 30% во всевозможные фонды и так далее, да? То есть суммарно там под 50% получаются налоги. А мы ничего не знаем. Мы платим, но мы ничего не знаем…»

Что начинают делать люди, когда они не знают, но хотят знать – одни просто из любопытства, другие в силу своей профессии, например, журналисты? Они начинают гадать, разгадывать те ребусы, которые преподносит им корпоративное (закрытое наглухо) государство. Вот вам и ответ на вопрос, почему по аресту Улюкаева имеется сто версий, а какая из них верная – не знает никто.

Кроме первых лиц корпорации.